Ремиру Александровичу Лопаткину - 90 лет!
09.12.2020
Сегодня, 9 декабря, свой 90-й день рождения отмечает авторитетнейший и старейший российский социолог религии, в 60-е годы прошлого века - секретарь Ивановского обкома ВЛКСМ и редактор областной молодежной газеты «Ленинец» Ремир Александрович Лопаткин. Ивановские ветераны комсомола от всей души поздравляют своего земляка и коллегу с этой почтенной датой и желают ему долгих лет жизни, здоровья, оптимизма и семейного благополучия!
Ремир Александрович Лопаткин родился 9 декабря 1930 года в Москве. Закончил исторический факультет Ивановского педагогического института, аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. В 60-е годы прошлого века был секретарем Ивановского обкома ВЛКСМ и редактором областной молодежной газеты «Ленинец», посвятил комсомольской работе 11 лет. Кандидат философских наук, профессор, преподавал на кафедре религиоведения Российской академии государственной службы при Президенте РФ, почетный председатель Центральной научно-исследовательской секции социологии религии Российского общества социологов. Автор более 100 научных статей и монографий. Его заслуги в работе по подготовке кадров отмечены званием «Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации». Живет в Москве.
Сегодня мы публикуем фрагменты интервью 2010 года с Ремиром Александровичем Лопаткиным к его 80-летию в журнале «Государство, религия, церковь в России и за рубежом».
- Судя по имени, которое Вам дали родители, они были убежденными марксистами-ленинцами, верили в победу мировой революции. Кто они были? Какое оказали влияние на формирование Вашего мировоззрения, отношения к жизни?
- Да, действительно, мои родители были коммунистами, убежденными марксистами и, естественно, атеистами, получившими образование в Академии коммунистического воспитания им. Н.К. Крупской. Революционная романтика в партии и в обществе в те времена еще не выветрилась, была сильна вера в скорую победу мировой пролетарской революции и торжество идей коммунизма. Это находило выражение, в том числе, и в имятворчестве. Люди, преданные идее коммунизма, хотели и таким способом приблизить новый мир. В мое имя родители вложили смысл «революция мировая». Но я думаю, что у них, помимо революционного энтузиазма, было достаточно вкуса: из очевидного «Ревмир» была изъята буква «в», что сохраняло смысл, но выглядело и воспринималось на слух как обычное имя. У людей, с которыми я знакомлюсь, не возникает сомнений по этому поводу. Иногда спрашивают, что оно означает, а чаще улавливая созвучие с некоторыми восточными именами, какого народа это имя. Кстати, в школьные годы я только однажды встретил девочку с именем Ремира, а, работая в комсомоле, вручал комсомольский билет Ремиру, родившемуся в 1942 г. (…)
Что касается меня, то мое имя во многом определяло мое самосознание. Я всегда гордился им и верил, что служение делу революции и есть мое призвание и долг. С этим и рос. Я любил читать книги о революционерах, в мечтах ставил себя на их место, переживал их подвиги, самоотречение во имя революции. Еще будучи пионером, я точно знал, что, когда вырасту, обязательно буду комсомольцем и коммунистом. И, когда пришло время, глубоко осознанно вступил в ВЛКСМ и в Коммунистическую партию. Желание активно послужить делу коммунизма определило и то, что по окончании педагогического института я пошел на комсомольскую работу, которой посвятил одиннадцать лет жизни.
Родители оказали большое влияние на формирование моего мировоззрения, жизненной позиции, отношения к делу и к людям, за что я им благодарен. Они вложили в меня понятия чести и человеческого достоинства, которыми никогда нельзя поступаться, обостренное чувство справедливости. Причем делали они это не поучениями, а личным примером, рассказами о случаях из своей жизни, обсуждением со мной на равных значимых событий, в том числе политических, каких-то моих жизненных перипетий, а порой и конечных проблем человеческого бытия. (…)
Оптимизм моих родителей, их убежденность в правоте дела, которому они служили, вера в торжество справедливости, лидерские качества, которыми оба обладали, даже темперамент горячих спорщиков, все это оставило след на моем характере и отношении к жизни. Наконец, они оба были педагогами-гуманитариями, преподавали политэкономию и историю партии в различных учебных заведениях. Атмосфера гуманитарных знаний, в которой я рос, подбор книг и журналов в домашней библиотеке, влиявший на круг моего чтения, все это во многом определило выбор мною вуза. В 1948 г. я поступил на исторический факультет Ивановского государственного педагогического института и в 1952 г. окончил его.
- Ремир Александрович, Вы окончили институт в 1952 г., а в аспирантуру поступили только в 1963-м. Чему был посвящен такой большой отрезок Вашей жизни, связан ли он как-то с будущим выбором научного поприща?
- Еще поступая в вуз на истфак и затем, учась в институте, я видел перед собой, как в сказке, распутье, три дороги. Первая стать учителем истории в школе. Кстати, мой выбор института и факультета тогда многих удивил. Дело в том, что в нашей замечательной 30-й средней мужской школе города Иваново при очень сильном в целом составе учителей была очень слабая учительница истории. Она мало знала, держалась текста учебника, и мы, любопытные, много читавшие, часто запутывали ее своими вопросами; она злилась и нередко мстила нам единицами, подловив на невыученном уроке. Так вот, я говорил, что иду на истфак, чтобы в школе не было таких учителей, как наша «историчка». Вторая дорога в науку. Она была очень соблазнительна. Мой отец, кандидат экономических наук, доцент, зав. кафедрой политэкономии Московского пушно-мехового института, подталкивал меня на этот путь. Он был специалистом по истории аграрного вопроса в России. По заданию Института марксизма-ленинизма он подготовил к печати 40-й том 4-го издания Собрания сочинений В.И. Ленина («Аграрные тетради»), и ему очень хотелось, чтобы я продолжил его дело. Аспирантуры тогда на истфаке в нашем институте, кажется, не было. Была возможность поехать на годичные курсы преподавателей основ марксизма-ленинизма в вузах, но это меня не заинтересовало. И, наконец, третья дорога общественная деятельность, на том этапе комсомольская работа.
В школе я был комсоргом класса, в институте зам. секретаря комсомольского бюро истфака, членом райкома, горкома и обкома ВЛКСМ, активным членом лекторской группы райкома. Комсомольская работа открывала большой простор для творческого самовыражения, и я выбрал этот путь, благо мне его настойчиво предлагали наши комсомольские руководители. Еще во время госэкзаменов меня избрали вторым секретарем Сталинского (позднее – Октябрьского) райкома ВЛКСМ г. Иваново. У меня были прекрасные, мудрые наставники в комсомоле. Они были старше нас на какие-то четыре-пять лет, но почти все прошли фронт, значит, были старше на целую войну. Я всех их вспоминаю с глубокой благодарностью.
Через полгода я был призван на действительную службу в рядах Советской армии. Прослужил солдатом, младшим сержантом два года и, конечно, все два года был секретарем комсомольского бюро своей части. Армия дала мне очень много, при том, что имел высшее образование. Это была школа дисциплины, умения подчиняться, серьезных испытаний во время полевых учений и настоящей мужской дружбы.
После демобилизации я вернулся в свой райком, где меня сразу избрали первым секретарем. Это была самая большая организация в Ивановской области - 16 тыс. комсомольцев. Скучать не приходилось. Организация и налаживание работы бригад содействия милиции, проведение молодежных и детских праздников, фестивалей, конкурсов, спортивных соревнований, вовлечение молодежи на предприятиях в социалистическое соревнование, в движение рационализаторов и изобретателей.
На это время выпали подготовка к Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Москве, участие в нем, отбор комсомольцев-добровольцев на освоение целины и строительство шахт в Кузбассе. Наш райком отобрал 130 юношей и девушек, которым предстояло основать в Акмолинской области Казахстана совхоз «Ивановский». Я сопровождал их до места будущего совхоза, жил с ними там три недели, помогая в налаживании новой жизни.
Потом меня избрали секретарем Ивановского обкома комсомола, затем стал редактором областной молодежной газеты. Это тоже были очень интересные, насыщенные отрезки моей жизни. Но постепенно стало приходить ощущение, что надо приостановить бег и заняться более фундаментальным делом, тем более что хотелось разобраться во многих проблемах нашего общественного устройства, в тех нестыковках теории и практики, которые становились все более очевидными. А для этого надо было вырваться из текучки комсомольской и журналистской работы. И тогда я вернулся к мыслям о науке, благо представилась возможность поехать учиться в Академию общественных наук при ЦК КПСС, в аспирантуру которой по кафедре философии я поступил в 1963 г. Здесь по совету научного руководителя Павла Константиновича Курочкина я занялся проблемами современного религиозного сознания. С созданием в 1964 г. в структуре АОН Института научного атеизма, нас, шестерых аспирантов, работавших над темами религии, перевели в аспирантуру этого института. (…)
…Моя первая встреча с реальной религией, во многом пробудившая во мне интерес к этому предмету. Дело было так. Однажды ко мне в райком комсомола пришел майор из ведомства, которое у нас в городе называли «Серый дом» (по его окраске). Он сообщил мне, что в городе действует секта баптистов, и что в нее попала комсомолка. Я, конечно, что-то слышал о «зловредных сектантах», которые «улавливают души» слабых людей и калечат их судьбы, и поэтому жутко вознегодовал, сказал, что разберусь с этим вопиющим случаем. Я встретился с этой девушкой и сразу пошел в атаку: «Как тебе не стыдно, ты позоришь комсомол! И вообще, как ты, образованная девушка, можешь верить во всю эту чушь!». А она мне: «Комсомол я не позорю, я больше не комсомолка. А о нашей вере вы так плохо говорите потому, что ее не знаете». Я ей: «Вы Галилея мучили, Джордано Бруно сожгли!». А она смеется: «Это не мы, это Католическая Церковь». Я ей про научные данные о происхождении мира, про Дарвина, про то, как мы реки перекрываем и коммунизм строим, а она мне цитаты из Библии. А я этой самой Библии в руках не держал, в глаза не видел, и крыть мне было нечем.
Вот так первая встреча с религиозной проблемой в жизни закончилась ничем, а, скорее, моим поражением, но, надо сказать, очень полезным для меня. Во-первых, я не из тех, кто отступает. Во-вторых, я сделал для себя честный вывод, что ничего не знаю об этом предмете, не готов аргументированно отстаивать свою позицию, а тем более убеждать другого человека. Значит, надо прежде всего найти Библию, почитать ее, а также и антирелигиозную литературу.
Сказано сделано. Библией меня снабдил все тот же майор, из антирелигиозной литературы попалась «Библия для верующих и неверующих» Емельяна Ярославского и еще что-то. Надо сказать, что поначалу чтение Библии оказалось труднее, чем я по своему незнанию предполагал. При следующих встречах с девушкой разговоры были уже более предметными, со стремлением понять друг друга. Постепенно они превратились в разговоры «за жизнь», ибо я сделал для себя и третий, может быть, самый главный вывод: надо понять, что привело девушку в баптистскую общину, почему она променяла комсомол на «секту». Оказалось, что у нее сложная жизненная ситуация (бросил муж, проблемы с жильем, на работе, а, когда там узнали, что она стала «сектанткой», то и вовсе собираются уволить). И рядом нет никого, кто бы помог, поддержал. И вдруг встретила людей, которые пригласили на собрание в свою общину, а там проявили внимание, участие. Я прежде всего переговорил с руководством предприятия и попросил, чтобы девушку оставили в покое и отказались от увольнения. Там меня поняли. Наше общение закончилось тем, что она ушла из общины и вернулась в комсомол. Были потом и другие интересные встречи с молодыми верующими и с удачными, и с неудачными результатами.
Все эти встречи и беседы не только пробудили у меня нешуточный интерес к религии, но и дали понимание того, что подступать к таким проблемам можно, лишь хорошо познав предмет. (…)
Сейчас, глядя сквозь призму накопленных за долгую жизнь опыта и знаний, я понимаю, что в те времена пропагандисты атеизма не только предлагали верующему иной, научный, взгляд на мир, природу и общество, но и порой весьма неделикатно лезли в душу, стремясь за человека решить, каким должно быть его мировоззрение. Но, чтобы дойти до этого понимания, мне и самому потребовались немалое время и труд осмысления, а в чем-то и переосмысления, всего этого дела. (…)
На фото: "Ленинец" начала 60-х годов прошлого века.
Первый ряд: Алла Бледнова, Евгений Богородский (отв. секретарь), Ремир Лопаткин (редактор), Владимир Скворцов (зам. редактора), Надежда Мельникова.
Второй ряд: Ольга Докукина, Белла Вартанова (Шомова), Михаил Борисов (художник), Евдокия Концевая (машинистка).
Третий ряд: Виталий Евсеев, Марк Эвентов, Анатолий Кузнецов, Геннадий Карузин, Людмила Зорина, Юрий Михайлов, Геннадий Серебряков, Валерий Антипов, Борис Дьячков (фотокорреспондент).